Русская Православная Церковь в нынешнем году отметила 15-летие со дня восстановления единства между Московской Патриархией и Зарубежьем. На первый взгляд может показаться странным, но путь к заживлению раскола, разделявшего нас почти век, прошел через августовские события 1991 года, когда после путча Россия начала обретать свободу. Именно тогда на балконе Белого дома ключарь русского кафедрального собора Святых Новомучеников и Исповедников Российских протоиерей Николай Артемов служил, возможно, первый в СССР молебен новомученикам при большом стечении народа. О том, как это происходило, отец Николай спустя 31 год рассказал порталу Православие.Ru.

В августе 1991 года в Москве находилось несколько знакомых между собой священнослужителей Русской Зарубежной Церкви. В России уже образовались приходы под омофором РПЦЗ и назрела потребность открытой дискуссии по целому ряду вопросов. Родилась идея встречи на уровне священников для обсуждения. Организовывалась она спонтанно, на основе общего, и в том числе общественного, интереса к теме взаимоотношений Московской Патриархии и Зарубежной Церкви. По благословению Патриарха Алексия II и нашего Первоиерарха Митрополита Виталия (Устинова), в Белом зале Моссовета состоялась встреча. Это было за 3 дня до путча ГКЧП.

Общались без архиереев, как тогда говорилось, «за круглым столом». Была и публика. Вначале было телевидение, но его попросили во время самой дискуссии удалиться: не было уверенности, что не будет тенденциозности. Со стороны РПЦЗ в беседе участвовали протоиерей Виктор Потапов из Вашингтона, отец Герман Иванов-Тринадцатый из Франции, который в связи с подписанием «Акта о каноническом общении» ушел от нас, и я. Присутствовало человек 15 из Московской Патриархии. Мы тогда обсуждали отношения Церкви и власти на самом принципиальном уровне – в частности, Декларацию Митрополита Сергия. Кроме того, речь шла о прославлении новомучеников, включая Царскую семью.

Во многом именно тогда были положены те рельсы, которые впоследствии привели нас к восстановлению канонического единства. Тогда протоиерей Илья Экономцев, видный церковный деятель, заявил, что возврата к тоталитаризму и соответствующих отношений Церкви и государства не будет. Но через 3 дня внезапно произошел путч, и возвратом к тоталитаризму запахло весьма ощутимо.

Мы всё еще находились в Москве. После богослужения на Преображение в домовом «катакомбном» храме возвращаться через центр Москвы домой оказалось невозможным – на улицах войска и БТРы. На следующий день я по предложению знакомого корреспондента из журнала «Столица» Михаила Поздняева написал листовку, которая была отпечатана и которую распространяли в том числе там, где стояли войска. 21 августа мне довелось побывать в Белом доме вместе с тем священником, у которого я тогда жил. Нас туда провел Михаил Поздняев. Интересно, что в лифте мы встретились с диаконом Андреем Кураевым, который в то время был референтом Патриарха Алексия II.

С балкона мы увидели огромную толпу народа вокруг Белого дома (говорили, что там было 50 тысяч человек). Я подошел к микрофону и сказал, что сейчас будем служить молебен святым новомученикам и исповедникам Российским.

Я подошел к микрофону и сказал, что сейчас будем служить молебен святым новомученикам и исповедникам Российским

Обычно после запева «Святии Новомученицы и исповедницы Российстии, молите Бога о нас!» люди хотя бы каким-то количеством голосов должны откликнуться и повторить эти слова. Потом священник поет: «Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу…», а народ откликается: «И ныне, и присно, и во веки веков. Аминь!» Но в тот раз было гробовое молчание в ответ. Меня это поразило. Я прислушался к тишине и подумал: «Ого!» Мы спели повтор сами себе. Ответа не было. Люди просто не знали, что нужно делать.

В конце концов мы завершили этот молебен. После нас к микрофону подошел отец Андрей Кураев и от имени Патриарха громогласно прочитал анафему на путчистов ГКЧП. Как мне кажется, это был уже ясный поворот всей ситуации с путчем. На мой взгляд, знаменательно, что в этот момент Московская Патриархия и Зарубежная Церковь в нашем лице оказались рядом, и так получилось, что святые новомученики вывели нас вперед.

Надо сказать, что начало правления Бориса Ельцина было очень богатым на события, в том числе и для Церкви. Помню, как в том же 1991-м году, уже после путча, мы пришли в Министерство юстиции, чтобы зарегистрировать на территории России «Братство преподобного Иова Почаевского». Тогда в здании Минюста шла не только реорганизация, или Перестройка, но даже действительная стройка. На наши поиски из кабинета выбежала одна женщина, которая с испугом в глазах подтвердила, что да – теоретически именно она отвечает за данный вопрос, но еще совсем не успела войти в курс дела: «Простите, я еще ничего не понимаю в этих церковных делах».

Она нас отправила на другой этаж, совсем наверх, к высокопоставленному чиновнику-юристу, который раньше был заместителем уполномоченного по делам религии. Он-то прекрасно разбирался в церковной тематике, задавал конкретные вопросы. В итоге через некоторое время «Братство» было зарегистрировано.

В том же 1991-м, еще до путча, я с семьей ездил в то село на Оке, где до революции родился мой отец и венчались его родители. Он уехал оттуда в 16 лет, но его бабушку – мою прабабушку – там еще помнили. Мы встречались с местными жителями, нам указали могилы моих предков. По вполне понятным причинам я скрывал, что приехал из Германии. Просто: приехали два священника из Москвы…

Сельский храм Покрова Божией Матери был построен в 1896-м году, закрыт в 1936-м, а потом служил складом. Храм был в ужасающем виде. В сельсовете – к немалому удивлению собравшихся – я предлагал всем миром восстановить храм и отпраздновать его столетие, пообещал помочь. Эту церковь потом действительно открыли инициативные верующие. Она действует до сих пор, но это уже другая история.