Страшный суд — он будет не только над живыми, но и над усопшими. Скажите, Господь будет их судить за их земную жизнь, или с учетом того, что за них молились их сродники, о упокоении их душ, о спасении и прощении?
Будет ли встреча живых с умершими, и в каком виде будет воскресение души и тела? Мы предстанем в образе человеческом, или это будет какая-то иная форма бытия?
Прот. Андрей Ткачев: До тех пор, пока Церковь существует в этих формах — формах жизни этого мира, молитва за усопших будет приноситься, и все, что делает Церковь, небесцельно и небессмысленно.
По молитвам Церкви души человеческие будут получать милость, благость и прощение, иначе Церковь отказалась бы от молитвы за усопших. Мы от них не откажемся. Мы будем просить у Бога: «Упокой, Господи, души усопших рабов Твоих». Мы будем просить о причастии вечных благ, о лицезрении лица Христова, то есть о том, что нужно душе.
Душа несет на себе тяжесть стыда и тьму греха и Христа не видит. Нужно, чтобы Господь снял с нее эту грязь и дал ей увидеть Свой лик. Церковь об этом может молиться, и молитва эта не будет бесплодной.
Что касается нашего тела, которое удостоится воскресения, оно преобразится, и мы изменимся. Как апостол Павел говорит: «Не все мы умрем, но все изменимся». И изменение будет божественным.
Мы не можем представить себе наше состояние в будущей жизни, разве что Воскресший Господь Иисус Христос — Он же был другим. Помните такую интересную деталь, что Воскресшего Христа постоянно не узнавали? Вот Он воскрес и является людям, а они Его не узнают.
Стоит Он на берегу и говорит: «Дети, есть ли у вас что-нибудь съедобное?» Они спрашивают: «А кто это?» Только один Иоанн постоянно узнавал Христа. Он говорит: «Это Господь». А Петр: «А, Господь!» — и бросился плыть к Нему.
Потом Он шел рядом с Лукой и Клеопой и говорит: «А чего вы такие дряхлые?» Они говорят: «А Ты ничего не знаешь?» — «А что нужно знать?» — «Ну, то, что было в Иерусалиме». — «А что было?» — и Он их спрашивает, а они Ему рассказывают.
А потом, когда они пришли, стали есть и ломить хлеб, Он был ими узнан и стал невидим для них. То есть они Его тоже не узнавали. Это очень интересно, что Христа Воскресшего не узнавали. Очевидно, Он изменился, или Он мог менять Свой вид, как хотел, в любую форму и вид, чтобы оставаться неузнанным.
Но на Нем были язвы от ран. То есть Он был в блаженном состоянии, победивший смерть, воскресший, не страдающий. Как пишет Павел: «Он к тому не умирает, и смерть над Ним уже не обладает по Воскресении». Но знаки страдания на Нем остались, и Он говорит: «Вложите персты в язвы гвоздиные». Он изменился, сохранив тождество. То есть это тот же Иисус, и это видно по язвам страдания на Его теле, однако Он уже и другой.
И мы изменимся, то есть человек изменится. Мы можем только догадываться, какими мы станем. Евангелие говорит, что праведники засияют, как солнце в Царствии Отца их, и тело человеческое преобразится и будет сиять, и все вокруг него тоже будет сиять.
Когда Христос преобразился на Фаворе, одежда у Него была белее снега. Это означает, что все, что прикасается к святому человеку, тоже будет преображаться. То есть человек будет преображенный и новый.
Как говорил святой Иоанн Кронштадтский в одной их своих проповедей, души с телами соединятся. Тела воскреснут, и души в них войдут. Душа праведника с радостью соединится со своим телом — с трудолюбивым, чистым, непорочным телом. И оба они будут светло сиять.
А душа грешника погнушается своего тела. Для души грешника его тело будет как какая-то грязная, запачканная одежда, как некое ожившее чудовище. Ему нужно будет с брезгливостью и отвращением влезть в это тело.
Они влезают в свое собственное любимое тело, которое они так грели, холили, лелеяли и нежили, с ужасной неохотой, потому что там, в другом измерении, в другом пространстве, они чувствовали себя свободно и легко, а здесь нужно опять влезать во все это, в эту слизь, кожу, кости — в тяжелую грязную одежду.
У грешника она будет еще безобразней. Ты в этом теле блудил, ты в этом теле принимал наркотики, ты в этом теле обжирался без сытости. Вот оно — твое тело, залезай в него и судись вместе с ним. Вот тогда и будет понятно, зачем нужно было поститься, зачем нужно было раньше вставать, позже ложиться, зачем нужно было лишний раз вставать на коленки перед Богом, почему грешно не трудиться. Тогда будет все понятно, но это уже будет запоздалое понимание, понимание, не приносящее пользы.
Так что встреча будет, молитвы Церкви очень нужны, а тело воскресшего будет качественно иным. Оно будет бессмертным, но, поскольку вечность будет двоякой — вечность плачевная и вечность блаженная, то, соответственно, грязно воскресший грешник будет готов для вечно печальной жизни, а блаженно почивший праведник воскреснет для светлой и красивой жизни. И те, и другие будут готовы к вечности. Вечность — это страшное слово.
Льюис прекрасно писал, что ад закрыт изнутри. Чтобы погибать, нужно хотеть погибнуть. Вообще, если честно, чтобы погибнуть, человеку нужно приложить максимум усилий, потому что Бог столько употребляет усилий, чтобы его спасти, что человеку, для того чтобы погибнуть, нужно настырно лезть в петлю, в преисподнюю. «А я хочу туда. А я буду там». То есть упертые гордецы, в конце концов, после очень долгих усилий достигают ада. Но Бог со Своей стороны делает все, чтобы мы туда не попали.
Есть же такое понятие «обидеться на Бога», когда хочется назло что-то кому-то делать. Я думаю, это вполне применимо к грешнику с открытыми глазами. То есть грешник с открытыми глазами — это человек, который понимает, что хорошо, и что плохо, и специально делает зло, то ли назло Богу, то ли ему нравится сознательно делать зло.
Мы с вами родили термин — «грешники с открытыми глазами». Эти люди открыто работают против Господа Бога. Я думаю, что именно для них зажжена преисподняя. А грехи по неведению, грехи по немощи — это все выплакивается, отмаливается, это все человеком перестрадается сто раз.
Он что-нибудь сделает — сколько же он натерпится за свою жизнь, бедолага! Лишь бы он не роптал и безропотно принимал от Бога все эти горькие пилюли. Все это слезет с него, как шелуха, через болезни, скорби, неприятности, через покаяние, слезы.
Для того чтобы постоянно себя подбадривать, постоянно оставаться в разогретом состоянии и не охлаждаться, необходимо жить вблизи того, кто живет выше, чем ты. То есть нужно стремиться к тем, кто живет высшей жизнью.
Вообще, если вы хотите научиться чему-то хорошему, например молчанию, найдите какого-то друга-молчуна и живите рядом с ним. Он будет все время молчать, и вы будет молчать вместе с ним. Вы что-то попытаетесь сказать, а он скажет: «Да не надо»,— и все.
Хотите научиться смирению — найдите друга, который смирен, и увидите, что он смиренный. Потому что смиренный человек про себя никогда не скажет, что он смиренный. Это был бы абсурд и как бы и смех и грех.
Хотите научиться трудолюбию, терпению — надо найти человека, у которого это есть. Вот ты видишь, что у него это есть, и ты тоже так хочешь. И это касается и ревности, и горячности. Нужно искать тех, кто будет зажигать, потому что сам себя ты не зажжешь. Сам себя позажигаешь-позажигаешь, а потом устанешь себя зажигать.
Нужно обязательно тянуться к тем, кто выше, и к тем, кто уже на небе, например, любимые святые. Бывает, какая-нибудь глава из жизнеописания любимого святого может взбодрить тебя и вернуть тебе желание стать на путь правильной жизни.
Бывает, ты так расслабишься, как пенек, замерший в пыли, сидишь и думаешь, что все, уже конец. Что сделал — то сделал, больше не буду. А потом полстраницы какого-нибудь дорогого для тебя текста возвращают тебе чувство юности.
Отсутствие хороших примеров — это катастрофа.
И вот, если мы вошли в эту зону жизни, тогда беда, тогда из мира вымываются добродетели, как кальций из зубов беременной женщины. То есть добродетели выходят, и уже не с кого взять пример. Можно только с тех, кто уже на небе.
Обезбоженное человечество само коронует антихриста. Оно восхощет, возжаждет его, оно почувствует нужду в нем. То есть, когда обезбоженное человечество до конца превратится в то, о чем пишется в Откровении Иоанна Богослова, оно почувствует некий глобальный мир не только в средствах связи или средствах перемещения, он будет глобален в неких главных житейских интуициях как коллективное нежелание Бога.
Этот безбожный мир коронует своего царя. Он скажет: «Нам нужен самый главный из нас. Мы любим его, мы хотим его». И, действительно, он будет иметь прямое общение с падшими духами и будет представлять собой воплощение всех пороков. Это будет человек греха и сын погибели.
Но человечество, без сомнения, примет в этом активное участие. Об этом, безусловно, стоит говорить, потому что эти процессы разворачиваются и идут на наших глазах. Для этого нужно, чтобы человечество было более-менее единым в образе жизни, и, самое главное, чтобы образ жизни этого человечества был активно настроен против евангельских заповедей, чтобы Христос для человека был тайным врагом, а антихрист — тайным желанием.
То есть я сам гордый и хочу над собой гордого царя. Я сам развратный и хочу легализации всех видов разврата. Я сам сребролюбец, и я хочу, чтобы деньги правили миром, и чтобы этих денег у меня хватало.
И если это человеческое умонастроение завладеет массами, то это будет страшная сила. Собственно, оно и так завладевает, и без нас, но все-таки мир еще довольно пестрый, довольно разнообразный. Есть люди чрезвычайно бедные, чрезвычайно богатые, образованные и сидящие в совершенной тьме, есть очень верующие и совсем неверующие.
И нужно их уравнять, подстричь, как газон, под одну линейку, и насытить его одним и тем же безбожным состоянием. Такое человечество будет достойно возглавлено человеком греха и сыном погибели. Вот то, отчего мне очень не хотелось бы жить в эти времена. Если что-то можно в своей жизни выбирать, то хотелось бы выбрать себе какие-то другие времена.
Поскольку антихрист будет обезьянничать в отношении Христа, обаяние личности Иисуса будет главным соперником для антихриста, и он будет во всем стараться быть подобным Христу, чтобы его так же любили, чтобы о нем думали, его хотели видеть, слышать.
Он будет стараться подражать в жизненных этапах Христу, поэтому он должен родиться от некой мнимой девственницы, от некой распутницы, которая будет иметь наружность девы, и будет, возможно, из колена Данова. Так считали некоторые Святые Отцы, в частности, Ипполит Римский и Андрей Кесарийский.
А во всем остальном будьте покойны. Уж кто-кто, а Господь наш и не семит, и не антисемит, и не филосемит, то есть Он не расист и не националист. Таких широких взглядов, как у нашего Господа, вы не найдете ни в одном политическом сообществе. Он любит всех по-настоящему, поэтому в Небесном Иерусалиме будет, как говорится, от всякого народа, языка и племени, все в него войдут.
Там будут и от северных народов, и от чернокожего человечества, и от желтой расы, и от белой, и от детей Иафета, и, конечно, от семита, само собой. Все они войдут в этот вечный покой, чтобы каждое племя оправдало свое существование перед Богом.
Просмотров (15)