Эта история была описана в книге хирурга-онколога Эмиля Абрамовича Айзенштарка (1929–2008), многие годы работавшего в диспансере в городе Новочеркасске Ростовской области. Первоначально она вошла в состав книги «Диспансер: Страсти и покаяния главного врача». Позднее, в 2006 году, как отдельный рассказ была публикована автором на сайте Проза.ру.
С таким авторским названием этот случай из медицинской практики и предлагается вниманию читателей.
…Очень давно в районной больнице я оперировал местного священника, которого после операции сестры бездумно уложили в палату, где лежали бывшие зэки. Они <…> пили, курили, матерились, не погнушались и миску с борщом няне на голову надеть. Сладу с ними не было. Надо мной, пацаном, они просто смеялись, обхохатывались. Мы приглашали опытных товарищей для их просветления, умудренных и проверенных. Только и с теми забавлялись. Видели они их. До фени. Узнал я, что в эту палату положили почтенного священника, и ужаснулся: они же ему бороду по волоску выдернут! «Давайте, отец, переходите в другую комнату». Но он отказался: «Ничего, мне и здесь хорошо». А через несколько дней исчезли похабные рисунки, кончилась пьянка и матерщина. А на другой неделе они уже молились потихоньку. Гипноз какой-то.
Как он это делает? Священник охотно объяснил: «Вы совершаете ошибку, прежде всего, потому, что неправильно задаете вопрос, формулируете его некорректно. А ведь главную ответственность несет не тот, кто отвечает, а кто вопрошает: на неправильно заданный вопрос нельзя дать правильный ответ».
Ах, эта мудрость прошла мимо меня по самой поверхности, не задела тогда, ибо я был во власти своего любопытства, своей амбиции и молодости.
– Ладно, – сказал я, – а как поставить вопрос корректно, правильно его задать?
– А правильно вы должны спросить у меня: почему у нас это не получается? Ведь мы пробовали, старались, пытались – не получилось…
– Да будет так, об этом и спрашиваю.
– Теперь мы подошли к самой сути, – сказал священник. – Я вам отвечу: «У вас не получилось потому, что вы обращались к коллективу в целом. Но коллектив не единое многоголовое существо. Каждая голова – другая, своя. Значит, вы обращаетесь к какому-то усредненному типу, которого здесь нет, а нужно обращаться к каждому в отдельности, который здесь есть. Для каждого свой ключик. Подберите этот ключик, войдите человеку в душу и поворачивайте, куда нужно, во благо, конечно».
– А ключик как подобрать?
– Ну, это уже дело практики. У Церкви тысячелетний опыт, и я не на пустом месте ведь появился.
Через несколько минут он ключик подобрал ко мне и повернул его немножечко (во благо, как обещал). Но я этого еще не знал, и во мне бушевал атеист, как делопроизводитель ЗАГСа внутри у Кисы Воробьянинова.
– Скажите, Вы верите в Бога? – спросил я в упор и улыбнулся чуть саркастически.
– Глубоко верю, – сказал он спокойно, – не думайте, я за веру пострадал, на Соловках сидел…
– Вы, интеллигентный, умный человек, вы верите, что на облаке стоит кресло, в нем сидит старик с бородой, вокруг ангелы с крылышками? В это верите?
– Молодой человек, – сказал священник, – картина, которую вы нарисовали – это лишь отражение категории Бога в примитивном сознании ваших, кстати, далеких предков. Но они не были похожи на вас, эти дикие пастухи… Понимаете?
– Н-не совсем.
– Так запустите над островом Пасхи вертолет, и дикари, которые там живут, опишут увиденную ими машину в мистических категориях, на уровне своего сознания. Это не значит, что вертолета не было.
– Ловко, – пронеслось в моей голове, но, не теряя задора-напора и амбиции, я зашел с другой стороны.
– Грыжу свою приехали вы у меня лечить, не к архимандриту же обратились…
– Ну что ж, молодой человек, архиепископ Войно-Ясенецкий оперирует, по-видимому, не хуже вас…
– Я ваши вопросы наперед знаю, – сказал священник. – Чтобы лишнее не спрашивали: Иван Петрович Павлов был очень религиозный человек, в центре своего экспериментального городка он часовню построил, молился ежедневно. Условные рефлексы не противоречат библейским истинам. Впрочем, и Дарвин был дьяконом…
И далее он шутя отбивал все мои наскоки, словно по носу щелкал меня, ни конца не было этому, ни края. Куда же мне против него?
– Не сокрушайтесь, – сказал священник, – не в этом дело.
– А в чем же? – спросил я с досадой побежденного.
– Дело в том, что вы спрашиваете опять неправильно.
– ?
– Все ваши вопросы сводятся к одному: есть Бог или нет Бога? Так задавать вопрос нельзя. Впрочем, я вам это сейчас докажу. Бог есть абсолют, категория абсолюта. Можно с точки зрения любой философии или даже математики достичь абсолюта, например, абсолютного нуля, вообще бесконечности?
– Вроде бы нет, – промямлил я.
– Беру карандаш, – сказал священник, – изображаю формулой: n + 1 … ∞. Перевернутая восьмерка – символ бесконечности. К вашему любому аргументу n я прибавлю свой контрдовод – единицу, вы снова свое – я опять, и здесь мы попадаем в многоточие, которое упирается в бесконечность. Если вопрос задан так, что он упирается в бесконечность, значит, он сформулирован некорректно. Такой вопрос нельзя задавать. Это вам любой школьник скажет. Иначе нужно сформулировать.
– А как правильно, как?
– Итак, мы не будем спрашивать, есть Бог или нету Бога, – сказал священник, – мы спросим: «Что лучше: верить в Бога или не верить в Него?»
См.также:
- День памяти свт.Луки (Войно-Ясенецкого) — святого врача, архиепископа…
- Лука Войно-Ясенецкий. С крестом и скальпелем
Просмотров (6)